Заглянула сюда похвастаться. Дело в том, что на прошлой неделе мой довольно таки старый рассказик "Ротозей" опубликовала в своей группе Хижина доброй ведьмы замечательная Виктория Рубцова. Заглядывайте к ней, кстати, там много хорошего.
В тот же день со мной связалась администратор группы Иллюстрированные стихи и проза о животных..., и сегодня "Ротозей" вышел у них. Иллюстрации просто обалденные, правда? РОТОЗЕЙ
Кто обидит орла, тот умрет жуткой смертью.
Так всегда говорил старый шаман. Об этом думал Йон, с отчаянием наблюдая за тем, как молодой орёл со сломанным крылом, привязанный за лапу к вбитому в землю колышку, неуклюже ковыляя, пытался убежать от летевших в него со всех сторон камней. Камнями в него кидали Чужаки. Забавы ради.
В другой раз Йон непременно защитил бы живое существо. Но сейчас он и сам был пленником: со связанными руками и веревкой на шее, в деревянной клетке посреди лагеря Чужаков.
Попался он по глупости. Обычно дети Волчьего Края бдительны и не попадаются ни Чужакам, ни хищникам. Но только не Йон.
Мальчику было уже двенадцать, а он все ещё носил свое детское имя. То имя, какие женщины его народа дают еще не родившимся детям, чтобы постоянно разговаривать с ними и рассказывать о том, как красив и опасен этот мир, в который они скоро выйдут.
Все сверстники Йона уже сменили свои детские имена на взрослые. Для этого надо было совершить что-то важное. Убить хищного зверя. Или врага. Показать, что ты полезен. А Йон никого убить не мог — жалел.
Он любил музыку. Все ровесники Йона уже давно бросили эту детскую забаву, а он смастерил себе кеолу из ветки серебролиста, и она, повинуясь Йону, могла и растревожить, и рассмешить кого угодно.
Ещё Йон любил наблюдать. Он засматривался на всё: на то, как работают люди, на то, как живут звери, на то, как растут цветы, деревья и травы, и даже на небо с облаками. Заглядится – и забудет обо всем на свете. Про него так и говорили: «Йон – ротозей. Засмотрится как-нибудь, не заметит врага и попадет в беду».
«Тебе бы шаманом быть, Йон», – вздыхала мать, но мальчик только качал головой. Чтобы стать настоящим шаманом, надо было завести себе ручного орла. Это означало, что надо было разыскать гнездо, украсть из него птенца, выкормить его и приручить. Мальчику было жалко и птенца, и его родителей.
Вот и получилось, что Йон был ни к чему не приспособлен. На охоту его не брали, для войны он тоже не годился. Разве что для старого шамана целебные травы собрать, женщинам в поселении помочь или воду поискать.
***
Вот и в этот раз Йон пошел искать воду и заслушался птиц. Тут-то его и схватили. Про Чужаков мальчик знал: они захватывали поселения, убивали всех мужчин, а женщин и детей уводили. И потом их никто не видел. Старики говорили, что Чужаки в далеких краях меняют людей на золото. Йон этого не понимал. Если у тебя есть золотая безделушка, ты можешь ее подарить, выбросить и даже переплавить. Неужели в тех далеких краях и с человеком, обмененным на золото, можно сделать все, что захочешь? Это было страшно.
Тем временем наступил вечер. Завеса темноты упала на лагерь неожиданно, как это всегда бывает в Волчьем Краю. В лагерь вернулись те, кого, видимо, отправили искать еду. Охота была удачной — они тащили тушу кабана.
Остальные Чужаки перестали издеваться над орлом и начали разводить костер. Йон издалека внимательно наблюдал за ними, пока высокий мужчина с рыжей бородой, который всеми командовал, не заметил этого взгляда. Бородатый подошел к клетке и ударил по прутьям кулаком. Мальчик отшатнулся.
– Чего пялишься, щенок? – оскалился Бородатый. – Костра не видел?
– То, что вы нарубили, плохо горит, – тихо сказал Йон.
Мужчина на секунду опешил, а потом выругался:
– Святые подштанники Пророка, мальчишка говорит по-нашему!
– Так нам вдвойне повезло, капитан,– к Бородатому приблизился бритый налысо мужчина. Правый глаз его закрывала черная повязка. – Во-первых, он нам расскажет, где его деревня, а во-вторых, сдерем за него дополнительную цену. Раб-дикарь — это, конечно, хорошо. А раб, который понимает твой язык, еще лучше!
– И то верно, – согласился Бородатый и приблизил лицо к прутьям клетки. – Где ты научился языку, отвечай!
– Я много наблюдал за такими, как вы, – ответил Йон. – Так и научился.
– Понял, что с нами шутить не стоит, да? – усмехнулся тот, кого называли капитаном. – Поэтому рассказал, что эта древесина плохо горит?
– Да, – Йон опустил глаза. – Лучше нарубите вот те низкие деревца с кривыми ветвями. Они хорошо разгораются. Мой народ всегда жарит на них мясо. Получается очень вкусно, если как следует прокоптить.
Бородатый довольно крякнул:
– Эй, бездельники! Слышали, что сказал мальчишка? Рубите эти проклятые кусты!
– Ты ведь расскажешь нам утром, где твоя деревня? – вкрадчиво спросил Одноглазый. – Если не расскажешь, мы будем тебя пытать. Тебе будет очень больно, но ты не умрешь. Мы умеем пытать так, чтобы не портить товар!
Йон забился в угол клетки. Одноглазый довольно улыбнулся и присоединился к товарищам у костра.
***
Вскоре над лагерем поплыл дразнящий аромат — мясо было готово. Чужаки ловко разделали зажаренную тушу и принялись за еду. Все они держались поближе к костру — в Волчьем Крае ночи всегда негостеприимно холодны. Бородатый подошел к клетке и протянул Йону миску каши и кружку воды:
– Мяса рабам не положено, так что придется отвыкать.
– Прикажи своим людям вернуть мне кеолу, — просительно сказал Йон. — На вашем языке это называется, кажется, «флейта». Я мог бы играть для вас, пока вы пируете.
Тот, кого называли капитаном, вновь изумленно уставился на мальчика, а потом расхохотался:
– Клянусь святыми бакенбардами Пророка, ты полон сюрпризов! Послушный, понятливый, да еще и музыкант! Знаешь, сколько настоящий ценитель отвалит за такого? Не знаешь? А я тебе не скажу, еще нос задерешь.
С этими словами Бородатый вытащил огромный нож, разрезал веревку на запястьях мальчика, извлек из голенища сапога кеолу Йона и протянул ему:
– Играй.
Йон поднес инструмент к губам и заиграл. Он играл успокаивающие колыбельные мотивы своего народа. Играл, пока Чужаки ели мясо и пили вино. Играл, пока они развлекались, снова кидая кости в раненого орла, и сердце мальчика опять сжималось от отчаяния. Играл, наблюдая за тем, как сон наконец обнимает Чужаков своими мягкими лапами, одного за другим. И только когда последний из них, — тот, кого назначили охранять лагерь, — крепко заснул, уютно свернувшись калачиком прямо на земле, мальчик опустил инструмент.
***
Взрослые ошибались — Йон не только слушал и наблюдал. Он запоминал и делал выводы. Мальчик прекрасно знал, что Чужаки считают его народ глупым, а себя — проворными и бдительными. Поэтому Чужаки никогда не навешивают замков на деревянные клетки, а просто туго завязывают дверцы веревкой.
Узел был сложным, но времени у Йона теперь было много. Дым хорькового корня ядовит. Вдвойне ядовита еда, приготовленная на костре из этого невзрачного кривого деревца. Тех, кто взял Йона в плен, убьет либо мороз, либо кошмарные сны. Проснуться невозможно.
Наконец дверца поддалась. Йон выбрался из клетки и подошел к спящему Бородатому, лицо которого уже исказила гримаса неподдельного страха. Рядом с ним корчился и тихонько подвывал Одноглазый. Скоро все они будут вопить от ужаса. Мальчик снял с Одноглазого плащ – завернуть раненого орла, а у Бородатого вытащил нож – перерезать веревку.
Покидая лагерь и унося с собой раненую птицу, Йон обернулся и прошептал:
– Я не хотел никого убивать. Зря вы мучили орла, Чужаки.
***
Когда Йону дали взрослое имя, он не захотел зваться «Убивающий дым». Вместо этого он взял себе другое имя — «Друг орлов».
Автор: Екатерина Ручкина
